"Продажа акций „Разреза Инского“ нас не интересовала"

Продолжаем публикацию допроса бывшего зама Тулеева Алексея Иванова, обвиняемого по уголовному делу о разрезе "Инском".

Что значит «присуропить шахту» и для чего это делается? Почему кузбасские чиновники надеялись на телефонный звонок московскому олигарху? Зачем юрист Цыганков подал заявление о правонарушении? События в кабинете следователя Шевелева, которые легли в основу обвинения по делу замов Тулеева, глазами генерал-майора полиции Алексея Иванова. Продолжение допроса обвиняемого.

 

В середине ноября 2016 года по обвинению в вымогательстве у собственника шахты Антона Цыганкова 51% акций (513 штук) АО «Разрез Инской» стоимостью, по версии потерпевшего, более миллиарда рублей, были задержаны восемь человек: заместители губернатора Кузбасса Амана Тулеева Алексей Иванов и Александр Данильченко, начальник департамента административных органов региона Елена Троицкая, миллиардер из списка Forbes Александр Щукин и его доверенное лицо Геннадий Вернигор, руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин, замглавы второго отдела по расследованию особо важных дел СК РФ по Кемеровской области Сергей Крюков и старший следователь Артемий Шевелёв. Процесс под председательством судьи Александра Вялова начался 31 октября 2018 года в Центральном районном суде Кемерова. Семеро из восьми подсудимых находятся под домашним арестом, а генерал-лейтенант Калинкин — в СИЗО. Обвинение предъявлено по ч. 3 ст. 163 УК РФ за вымогательство организованной группой в особо крупном размере.

Более чем за полтора года судебного разбирательства были допрошены более сотни свидетелей, оглашены "прослушки" телефонных разговоров фигурантов дела и характеризующие материалы на каждого подсудимого, размещаем их краткое изложение после содержания допроса.

Продолжаем репортаж с допроса генерал-майора полиции и бывшего заместителя Амана Тулеева Алексея Иванова. Первую часть допроса Иванова, где он рассказал о своих обязанностях и роковом распоряжении губернатора, можно прочитать здесь.

Допрос Алексея Иванова. Часть II

Иванов, имея большой опыт представителя ГУ МВД на штабах по финмониторингу, знал, что каждое действие правоохранителей с собственниками абсолютно прозрачно и регламентировано УПК и Законом о милиции, знал, что в состав штабов входят прокуроры, которые осуществляют функции надзора.

«В правомерности поездки в Следственный комитет у меня не было никаких сомнений, — утверждает обвиняемый. — В мои обязанности входила координация деятельности в этой ситуации. Статья 145 УК РФ была возбуждена месяц назад по результатам прокурорской проверки. Актов прокурорского реагирования по этому поводу не поступало. Я прекрасно знаю, что при задержании прокурор немедленно уведомляется об этом действии и имеет сутки или чуть больше на составление акта прокурорского реагирования. Зная, что Калинкин — руководитель, полностью приверженный соблюдению норм УПК, я ни в чем не сомневался. По ст. 201 УК РФ Калинкин сообщил мне, что она находится в стадии доследственной проверки. Никаких оснований сомневаться в правомерности действия — приехать и увидеться с задержанным — у меня не было. Кроме того, офицер, руководитель конвоя, действовал согласно своим должностным инструкциям, и если бы нам запретили встречу, мы бы просто развернулись и ушли».

Акционер Цыганков не захотел звонить олигарху Юшваеву

Номер кабинета Шевелева Иванов не запомнил, дверь была открыта. Первым вошел Сергей Крюков, за ним Иванов, Данильченко и Троицкая — место в кабинете позволяло, Цыганков сидел справа. Крюков спросил Цыганкова, желает ли тот встретиться с представителями администрации и обсудить интересную для них тему, Цыганков ответил согласием. Сергей Крюков вышел, больше Иванов его в кабинете не помнит.

Чиновники полно представились Цыганкову, объяснили, что у них официальная комиссия, что-то вроде упрощенного заседания штаба по финмониторингу в Следственном комитете. Первым взял слово Данильченко, проинформировал Цыганкова о забастовке на «Разрезе Инском», о поручении Тулеева, о работе выездной комиссии и потребовал от акционера полной выплаты зарплаты на шахте в размере 61 млн рублей и наведения порядка в технологическом процессе, поскольку это угрожает жизни и здоровью горняков.

Цыганков спокойно и внимательно выслушал Данильченко, без какого-либо недовольства сказал, что располагает более оптимистичной информацией, что состояние шахты не настолько плачевно, и выразил удивление приездом сотрудников администрации.

Иванов объяснил Цыганкову, что ситуация не так проста, как кажется, в том числе в юридическом плане. Что уже месяц, как в отношении руководства предприятия возбуждено уголовное дело по ст. 145 УК РФ из-за невыплаты зарплаты. Шла ли речь о статье 201 УК РФ, Иванов не помнит. О тяжести статьи Иванов не говорил, «не нагнетал», понимая, что общается с адвокатом, никаких угроз ему не высказывал. Данильченко и Троицкая Цыганкову также не угрожали.

Цыганков ответил, что 9 июля он общался с Андреем Гайдиным и получил от него информацию, что есть покупатель, который, получив по договору уголь, рассчитается с шахтой, шахта вновь заработает и социальная напряженность будет снята.

В разговор вступила Елена Троицкая, спокойно и доходчиво она пересказала Цыганкову историю появления договора с «Регионсервисом» и пояснила, что деньги обещаны покупателем только после поставки угля. Троицкая выразила сомнение в том, что шахта может своевременно поставить уголь и получить деньги.

Чиновники перешли к стандартному вопроснику финмониторингов: какие переговоры ведутся с банками о кредитовании «Разреза Инского», какие существуют кандидатуры заинтересованных инвесторов, какие у шахты есть должники, чтобы помочь получить с них деньги.

Цыганков сказал, что о переговорах с банками и инвесторами ему ничего неизвестно, и сам озвучил информацию, что его акции «Разреза Инского» заложены в латвийском банке. Троицкой об этом было уже известно по арбитражным процессам.

Иванов и Данильченко объясняли Цыганкову, что времени в обрез, что если 25 миллионов по соглашению с коллективом не будут выплачены до 15 июля, то шахтеры начнут бессрочную забастовку, что состояние шахты грозит техногенной катастрофой.

Цыганков сказал, что вложил в «Разрез Инской» 20 млн рублей и готов, в случае компенсации ему этих денег, провести переговоры с инвестором, если инвестора помогут ему найти. У самого Цыганкова инвесторов на примете не было. От предложенного варианта позвонить в Москву фактическим владельцам шахты Цыганков отказался, Иванов считает, что у него не было прямого контакта с Юшваевым. Фамилию Юшваева Цыганков в разговоре вовсе не произносил.

«Проблема акций нас совершенно не интересовала, речь об акциях не шла, — утверждает Иванов. — Я из опыта работы знал, что первоочередное право приобретения акций принадлежит другим акционерам. И мы понимали, что есть обременение в виде залога акций в латвийском банке. Смысл вести разговор об акциях? Предположим Цыганков согласился бы продать акции, что делать с этим согласием? У нас сутки на то, чтобы туда зашли деньги фонда „Милосердие“ и специалисты. Согласие Цыганкова на продажу акций и ведение переговоров не было для нас решением проблемы. Мы бы приехали, доложили губернатору, что он согласился продать акции, а дальше-то что? У нас задача была другая. Губернатор в разговоре 9 июля поставил Данильченко срок, и я знал об этом, 13 июля деньги должны были дойти до бухгалтерии „Разреза Инского“, и за два дня их необходимо было распределить по карточкам сотрудников, тогда у нас появлялось время до 29 июля, чтобы найти средства для следующего транша. Почему-то за разговорами о собственности все забывают, что задача у нас была совсем другая».

Руки Цыганкова были внизу, и наручников на нем Иванов не видел, но видел цепочку конвойного, которая должна была соединяться с наручниками, и понимал, что Цыганков — задержанный. Хотя наличие или отсутствие наручников, по словам обвиняемого, на него и коллег повлиять не могло. Цыганков мог находиться в любом месте и в любом виде, чиновники задавали бы ему одни и те же вопросы и решали бы одну и ту же задачу.

На вопрос Цыганкова, что будет с ним дальше, Иванов ответил, что это не компетенция сотрудников областной администрации. Никакой помощи Цыганков не просил.

Хождений по кабинету, входов-выходов, по словам Иванова, не было, конвойные не выходили, о существовании хозяина кабинета — следователя Шевелева — обвиняемый тогда не имел представления.

Встреча продолжалась 20−40 минут, это было в промежутке с 12:00 до 13:00, Цыганков сидел в одной позе и спокойно общался. Не имея то ли возможности, то ли желания связаться с Москвой, Цыганков спросил сотрудников администрации: «Может, вы мне кого-то найдете?»

«Или я, или Данильченко предложили ему: „Ну и ты тоже подумай, кто бы мог помочь“, — продолжает Иванов. — Я видел, что Данильченко расстроился, потому что звонок Цыганкова в Москву был бы для всех выходом, а так проблему придется решать нам. После просьбы Цыганкова о помощи я для себя понял, что задачу мы наполовину решили. Было понятно, что проблемы предприятия накапливались долго, проблемы серьезные и у Цыганкова возможностей их решить не было. Желание Цыганкова вступить в диалог с потенциальным инвестором, на тот момент еще не понятно с кем, для нас тогда было самое главное. Тактическая задача о выдаче на предприятии зарплат и заводе туда специалистов фактически была решена, потенциал был. С определенной долей оптимизма, как я это ощущал, мы вышли из кабинета».

Смотрины инвесторов: как «присуропить» шахту Щукину

По пути к кабинету Калинкина Данильченко начал перечислять возможных инвесторов — крупных предпринимателей, к которым в подобных случаях в первую очередь обращались за финансовой или технической помощью Тулеев и его первый заместитель. В списке были президент холдинговой компании «Сибирский деловой союз» Михаил Федяев, руководитель «Кузбассразрезугля» Андрей Бокарев, гендиректор ЗАО «Стройсервис» Дмитрий Николаев — обычно они оказывали помощь губернатору без промедлений. Данильченко проверил свой телефон и увидел там информацию, что в это самое время Гайдин просит денег у Щукина. Данильченко спросил Иванова, кто мог бы позвонить Щукину напрямую.

Иванов мог разговаривать со Щукиным сам, имел на это разрешение Тулеева и знал, что переведенные Щукиным в пятницу 8 июля в фонд «Милосердие» деньги должны были отправиться на погашение задолженности по зарплате на «Разрез Инской». Иванов помнил, что Тулеев многократно просил Щукина о помощи, когда возникали экономические проблемы, в том числе с невыплатами зарплат на крупных предприятиях, только в 2015—2016 годах предприниматель содействовал администрации в решении проблем на заводе КВОиТ (котельно-вспомогательного оборудования и трубопроводов) в Калтане, на Юрмаше, Новокузнецком вагоностроительном заводе и шахте «Заречной».

«Задолженность критически накапливалась, это было событие 2015 года, — для примера Иванов описывает ситуацию на КВОиТ. — Губернатор поднимает трубку и говорит: „Александр Филиппович, помоги! Дай денег, 100 миллионов, на выплату зарплат!“. И Щукин дал денег. Прямо дал денег и все. При этом, естественно, не обсуждался вопрос собственности. Все понимали, что Александр Филиппович — это своеобразная машина скорой помощи. Если до руководства „Кузбассразрезугля“ дозвониться бывало сложно, то этот всегда на связи и в любом случае он поможет. И у него очень мощная команда горных инженеров, это много раз обсуждалось на совещаниях, я был тому свидетелем, они заходили, давали оценку и помогали налаживать технологию. Поэтому, услышав от Данильченко фамилию Щукина, я понимал, что это кандидатура подходящая, с потенциалом, способная оказать помощь, и она не вызовет вопросов у губернатора».

Иванов сразу позвонил Щукину, параллельно текущий диалог о взносе 70 млн рублей в бюджет области «не добавлял позитива» в их отношения. Иванов понимал, что Щукин — независимый предприниматель, склонный принимать решения быстро и спонтанно. Замгубернатора сказал угледобытчику, что есть акционер шахты «Разрез Инской», который готов обсудить вопрос купли-продажи акций, сделка привлекательная, но времени для решения — сутки. Щукин с ситуацией был знаком, возможно, он подробно знал о ней от Тулеева, и ответил согласием, дал Иванову контакты своего юриста Вернигора. О купле-продаже акций Иванов сказал, чтобы заинтересовать Щукина, чтобы тот не посчитал, что это очередная просьба администрации «просто дать денег».

«Думаю, у него были сомнения, — вспоминает Иванов. —  Во время нашего разговора накануне, 8 июля, Щукин с сарказмом высказал: „Давайте мне еще и ее присуропим“, я эту фразу прекрасно запомнил, он сказал это со значением: „Давайте, мне еще один проблемный актив подкиньте“. 9 июля я оптимистично, с радостью ему говорю: „Александр Филиппович, тебе еще „Заречная“ и Юрмаш!“ По промышленному потенциалу это было в десятки раз больше, чем „Разрез Инской“. Поэтому у меня тоже были сомнения, что мне удастся его уговорить, я старался описать предложение привлекательным, поскольку отказ Щукина был бы для меня затяжкой по времени». К риторике Щукина и выражениям наподобие «присуропить» Иванов за годы просьб от администрации привык. Щукин всегда помогал чиновникам финансово или участием в управлении проблемными предприятиями.

Получив по телефону согласие Щукина, Иванов обсудил ситуацию с Троицкой и созвонился с Вернигором. С Троицкой они сошлись на том, что для выдачи зарплат на «Разрезе Инском» из фонда «Милосердие», для кадровых и финансовых решений необходима какая-нибудь доверенность. Иванов поручил Троицкой найти нотариуса, способного составить такую доверенность. О том, какая это будет доверенность, Иванов не имел представления до самого конца дня. Данильченко к этому времени ушел, у него были дела в администрации, Троицкая ушла следом. Иванов, понимая, что вечером должен доложить ситуацию Тулееву, остался в СК, чтобы довести дело до конца и обеспечить переговоры представителя Щукина и Цыганкова. Иванов один спустился к Цыганкову, спросил, будет ли тот вести переговоры с представителем Щукина, тот ответил согласием.

«Если посмотреть телефонные соединения за этот день, то только моих разговоров по теме „Инского“ — сорок, — утверждает Иванов. — При этом текущую деятельность никто не отменял, поэтому около ста звонков за день».

С 16:00 до 17:00 прибыл Вернигор, Иванов лично встретил его на проходной. С Вернигором был коллега, которого Иванов не запомнил, но теперь знает, что это Константин Крюков. Обвиняемый отвел Вернигора и Крюкова к Цыганкову на второй этаж. По дороге Вернигор спросил, чего хочет Цыганков. Иванов ответить определенно затруднился и сказал: «Зайдешь, спросишь и узнаешь». Иванов объяснил Вернигору, что завтра на шахту должны прийти деньги от администрации и технический специалист от Щукина. Вернигор спросил что-то про акции, но Иванов от ответа уклонился, потому что администрация от вопросов собственности всегда дистанцировалась.

В кабинете Иванов представил Вернигора Цыганкову, пояснил, что «представители исполнительной власти не присутствуют при разговоров собственников», откланялся и вышел.

Прибытия нотариуса Иванов не помнит. С нотариусом Ольгой Верновой приехала Елена Троицкая, которую Иванов предупредил, что нотариус нужен, еще в промежутке с 14:00 до 15:00.

Около 17:00 Иванов по телефону докладывал Макину, что ситуация напряженная, на шахте много обременений, идут переговоры и нужно «одних уговаривать, чтобы они управление отдали, а других, чтобы они на себя это управление взяли».

Около 18:00 Иванов заглянул в кабинет, чтобы узнать, как дела. Цыганков сказал, что идет обсуждение юридических тонкостей. Иванов понял, что ситуация разрешилась, с 18:00 до 19:00 позвонил Тулееву и доложил, что завтра на шахту заходят специалисты Щукина, и можно отправлять деньги из «Милосердия» на зарплатные карты трудящихся, поскольку расчетные счета «Инского» давно арестованы.

«Доклады Тулееву происходили без лишних деепричастных оборотов, его не интересовало, почему „нет“, а только что сделано для того, чтобы было „да“, — вспоминает обвиняемый. — Тулеев попросил передать трубку Калинкину, я поднялся со второго этажа, и губернатор поблагодарил Сергея Николаевича за принятые меры и за то, что он спас тысячу людей от голодной смерти».

После доклада губернатору Иванов «потерял интерес к персонажу» Цыганкову, о его судьбе со следователями генерал не разговаривал.

По телефону же вечером Иванов говорил с Данильченко и проинформировал его, что Цыганков выставил условие о компенсации вложенных в шахту 20 млн рублей, и на следующий день, 13 июля, в 12:30 Данильченко должен выехать на шахту, «показательно зайти», провести собрание и представить нового и.о. директора, а гендиректора Андрея Месяца возможно отправить в отпуск. На шахте уже работал и исполнял функции директора начальник департамента угольной промышленности Евгений Хлебунов.

13 июля Иванов просил начальника ГУВД Кутылкина отправить на «Разрез Инской» на время проведения собрания человека в форме для профилактики и поддержания порядка.

Позже Иванов от Щукина узнал, что тот улетает в Москву на переговоры с Юшваевым.

16 июля, в субботу, из машины Иванов разговаривал со Щукиным по телефону, Щукин сказал, что переговоры прошли плодотворно и успешно, есть договоренность совместно с Юшваевым работать на шахте.

Потом из доклада Данильченко Тулееву Иванов узнал, что Щукин распорядился вывести своих ИТР с «Разреза Инского». Причину этого решения Иванов не знает до сих пор. У Тулеева решение Щукина вызвало негативную реакцию, он понимал, что шахта в аварийном состоянии.

«Наша задача, словами Калинкина, была „достучаться до собственника“, — говорит Иванов. — Событиями 12 июля мы достучались до Юшваева, на шахту деньги пришли и задолженность была ликвидирована, если не ошибаюсь, до начала августа. Задача губернатором была поставлена ликвидировать все задолженности по всем недропользователям к Дню шахтера».

Прокуратура ответила через месяц

Во время инкриминируемого следствием «вымогательства по предварительному сговору» Иванов встретился с Калинкиным один раз — 12 июля. Со Щукиным с 8 по 12 июля лично Иванов не встречался, только беседовал по телефону, вопрос о купле-продажи акций шахты возник единожды в телефонном разговоре 12 июля. Речи о принудительном изъятии у Цыганкова акций — под угрозой заключения под стражу — Иванов ни с Данильченко, ни с Троицкой, ни с Калинкиным и ни с кем другим не вел, и никакого плана «с разделением ролей» не имел и не обсуждал. О задержании Цыганкова Иванов узнал только 11 июля в телефонном разговоре с Калинкиным.

Идею встречи с Цыганковым высказал Тулеев на утреннем совещании 12 июля. Щукин как инвестор возник с подачи Данильченко после первой встречи с Цыганковым днем 12 июля.

8 августа из письма от заместителя прокуратура области Кондакова Иванов узнал, что назначена проверка руководства «Разреза Инского» по статье 201 УК РФ. К этому времени задолженность по зарплатам на шахте была погашена.

«Никакого материального, корыстного интереса в передаче акций Цыганковым у меня не было, — утверждает Иванов. — Щукин мне ничего подобного не предлагал и никакого вознаграждения не предлагал. Более того, я искренне считаю, что „Инская“ с 2,5 млрд рублей убытков, с протестной активностью и в предбанкротном состоянии была для Щукина балластом. Наша задача была — уговорить Щукина взять ее в управление. Обсуждать вопрос об акциях, которые находились в залоге, было нецелесообразно».

Троицкая позже докладывала о том, что оказывает помощь шахте «Разрез Инской» в судебных тяжбах.

Свое участие в организации проверок Ростехнадзора на шахтах Щукина «Полосухинской» и «Грамотеинской» Иванов отрицает, по его словам, Щукин просил содействия по этим вопросам, но они были вне его компетенции как замгубернатора, поэтому Тулееву он эти просьбы предпринимателя даже не пытался передать.

Цыганков хотел себя реабилитировать в глазах партнеров

Мотив Цыганкова подать заявление в правоохранительные органы и его показания в суде себе Иванов объясняет так: «После того, как он, будучи номинальным акционером, написал доверенность на третье лицо и получил за это задаток 1 млн рублей, он скомпрометировал себя перед своими партнерами. Чтобы себя каким-то образом реабилитировать, он подал заявление, что совершил это под давлением представителей администрации. Я считаю, что Цыганков — персонаж абсолютно зависимый от своих партнеров, с учетом их веса в обществе, поэтому он несамостоятелен в своих решениях».

На вопрос защиты, почему Цыганков в своих показаниях указывает, что именно Иванов ему угрожал, обвиняемый заявил, что информация о его предыдущей работе в правоохранительных органах общедоступна, поэтому из всех сотрудников администрации он больше всего подходит на роль человека, который может угрожать уголовным преследованием.

С наличием в обвинении ущерба в особо крупном размере Иванов также не согласен, по его словам, согласно законодательству, акции дают право только на дивиденды, а никак не на имущественный комплекс предприятия.

Гражданский иск от Цыганкова Иванов не признает в полном объеме.

Работа над ошибками

14 ноября 2016 года Иванов был впервые допрошен следователем в качестве подозреваемого. Показания Иванова в зале суда спустя четыре года в некоторых деталях расходятся с первым вариантом. Например, Иванов утверждал, что в СК в кабинет Шевелева они с Данильченко и Троицкой спускались без сопровождения следователя Сергея Крюкова, или что наручников на Цыганкове не было.

В целом свои показания Иванов подтвердил и согласился расхождения пояснить в ответах на вопросы.

Подозреваемый просил признать верной ту хронологию и версию событий, которую он изложил в зале суда, поскольку, давая показания в ноябре 2016 года, он не уделил хронологии и деталям должного внимания, а во время разбирательства, имея перед глазами детализации телефонных разговоров, у него была возможность вспомнить события июля 2016 года более полно.

Кратко приведем корректировки, которые Иванов внес в свои первоначальные показания.

В вечернем разговоре 11 июля Калинкин не называет фамилию Данильченко, во встрече с Цыганковым полной уверенности еще не было, поскольку поручение губернатора было дано только на следующее утро.

Вопросы инвестирования шахты «Разрез Инской» по дороге в СК чиновники не обсуждали.

Разговора в кабинете Калинкина, описанного в протоколе первого допроса, на самом деле не было, это был разговор по телефону, который состоялся между Ивановым и Калинкиным накануне.

Сергей Крюков действительно сопровождал чиновников в кабинет Артемия Шевелева.

Данильченко в разговоре с Цыганковым фамилию Щукина не называл и в качестве инвестора Щукина не предлагал.

Первый звонок Щукину по предложению Данильченко Иванов совершил в 13:20, а первый разговор с Цыганковым закончился до 13:00.

Второго прихода Данильченко в кабинет к Цыганкову не было.

Троицкая после первого разговора с Данильченко уехала в администрацию, и Иванов общался с ней в дальнейшем по телефону.

Свидетелем разговора Цыганкова и Вернигора и их отъезда в Новокузнецк Иванов не был.

Продолжение следует

Ранее опубликованные разговоры фигурантов "дела замов Тулеева" и другие публикации на эту тему:

Дело замов Тулеева: 100 миллионов за встречу с губернатором

"Все вопросы решаются в Москве"

"Сотку-то он нам еще же должен, или это уже забываем?"

"Нам дали команду — мы выполняем"

Как поссорился Аман Гумирович с Александром Филипповичем

Что "зашторило светлый образ" предпринимателя Щукина....

Шахтеры научились отличать собрание от забастовки

Тулеев - заместителю: "Меня зацепить у них же не получится?"

Судья отказался приобщить 100 лопат к делу замов Тулеева

Куда пропал вещдок?

Приобщенные разговоры и неприобщенные акты в деле замов Тулеева

К делу не пришьёшь

"То, что нам здесь предъявили, — это вообще дикость"

Как Аман Тулеев формулировал и контролировал свои поручения.

"Разрез Инской" портил показатель для Путина