Кончилась советская власть не потому, что диссиденты её свалили. Она сама упала, исчерпав свой ресурс.

По этой причине все раздражённые разговоры, что диссиденты виноваты в падении прекрасной советской власти, — сплошная глупость. Социалистическая экономика не потянула, долго пыталась соревноваться: «нельзя ждать милостей от природы», «догоним и перегоним», «повернём течение рек», «на пыльных тропинках»… (Одно дело, правда, получилось — называется «спутник», называется «Гагарин».)

Именно с этой точки наша лодка стала тонуть.

И в 1991 году все развалилось, как по волшебству, — никто этого не предвидел, никто не ожидал. Даже святая пророчица Ванга… Власть КПСС рухнула — и в это было невозможно поверить!

В 1991 году настала свобода. Но свободных людей не было.

Или было слишком мало, чтобы удержать её. И никто тогда не догадывался, что не бывает свободы без свободных людей. Мои друзья были в большом воодушевлении. Они стояли на той площади — все. А я не стояла на той площади — ноги мои туда не шли. «Я буду с вами, когда проведут люстрацию и запретят Коммунистическую партию», — говорила я.

Этого не произошло.

Последующее десятилетие реализовался сценарий довольно редкий, но не уникальный. Некоторый образ двоевластия известен давно: есть власть официальная, и есть тайная полиция, которая на эту власть работает. И восходит это разделение власти непосредственно к Платону.

Она была силой на службе правителей, которые теоретически должны быть мудрыми философами. Властей, таким образом, было две: «условно» законодательная, высшая, и условно «исполнительная», «стражи порядка». Вторая была в подчинении у первой, но в истории время от времени происходили такие революционные события, когда «стражи» узурпировали власть и становились единственной силой, управляющей государством.

О чем, собственно, идёт речь? Нужна ли она, эта свобода?

Свобода предполагает ответственность.

Ответственность — тяжёлый груз.

Далеко не каждый человек готов принять на себя груз ответственности за свои поступки.

В истории ХХ века есть несколько грандиозных примеров, показывающих, как осуществляется процесс расчеловечивания, утраты личности под давлением продуманных и сатанински построенных сценариев.

Первый из них — детально разработанная инновация по уничтожению личности — был реализован в нацистских лагерях смерти во время Второй мировой войны. Об этом написана потрясающая книга The Informed Heart («Просвещённое сердце») венским психологом Бруно Беттельгеймом, евреем, попавшим в нацистские лагеря ещё в то время, когда они не были лагерями смерти, а фашисты только тренировались в воспитании «рабской» рабочей силы.

Книга, которую я прочитала в 70-х годах, глубоко меня поразила.

Пробыв в лагерях Дахау и Бухенвальд 11 месяцев в 1938–1939 годах, Бруно был освобождён по амнистии, объявленной в честь дня рождения фюрера. Эти 11 месяцев Б. Б. спасался профессиональной деятельностью, наблюдением за происходящим. В своей книге, написанной через 20 лет после этого события, Б. Б. формулирует шесть правил по превращению человека в «биомассу без личности, воли и чувств».

1. Бессмысленная работа (рытье канавы руками, когда рядом лежат лопаты; выкапывание и последующее зарывание ям). Такая работа не только не даёт удовлетворения, но унижает человека.
2. Обязанность выполнения взаимоисключающих правил (потрясающий пример — в казарме у всех одеяла в косую клетку, и застелить койки надо так, чтобы общий узор клеток сохранился. При этом на утренние сборы даётся 20 минут, и технически невозможно произвести такую геометрическую заправку постелей). Невыполненное задание влечёт за собой наказание, которого могут и не дать, но чувство вины за невыполненное задание остаётся у всех участников этой хитроумной игры.
3. Принцип коллективной ответственности (размывается чувство личной ответственности, все начинают следить друг за другом).
4. Внушение установки, что от заключённого ничего не зависит (история с чехами, которых ставят в привилегированные условия, потом отправляют на самую тяжёлую работу, потом возвращают в наилучшие условия — происходит полная дезинтеграция, эти люди погибли первыми).
5. Заставить людей делать вид, что они ничего не видят и не слышат («Всё знаем, но делаем вид…»).
6. Заставить человека перейти «последнюю черту» (потрясающий пример с закапыванием заключёнными друг друга).

…Я знаю трёх еврейских авторов, психиатров — австрийцев Бруно Беттельгейма и Виктора Франкла и итальянца Примо Леви, — которые рассказали миру о нацистских лагерях. Двое из них, пережив испытания лагерей, в конце жизни покончили самоубийством. Есть, наверное, такое знание, с которым трудно жить.

Проблема превращения человека в «биомассу» не исчезла, она приобрела в наше время новые оттенки.

Эта человеческая биомасса представляет собой плотный муравейник, отказавшийся от личной свободы — собственно, от личности — добровольно, в обмен на удобства и гарантию безопасности.

Заключивший это неявное соглашение человек отказывается от поиска смысла — он готов принять предлагаемые ему формулы без размышления, с полным доверием к авторитету — учителя, начальства, государства.

В 60-х годах прошлого века Стэнли Милгрэм, автор книги «Подчинение авторитету», провёл серию психологических экспериментов, сильно изменивших наши представления о свободе воли и о морали.

Эксперимент был задуман столь умно, что испытуемые не знали, что именно их поведение подвергается исследованию.

Участники были разделены на две группы: «учеников» и «учителей». «Учителя» полагали, что исследование проводится над «учениками», которых изображали нанятые актёры. «Учителям» было предписано назначать удары электрическим током «ученикам», которые должны были решить некоторую филологическую задачу, причём за каждую следующую ошибку сила удара тока должна была постепенно возрастать — от 20 до 360 вольт.

Никакие удары тока в реальности не производились, «учитель» нажимал кнопки с обозначением все более высоких значений напряжения и слышал сначала вскрики, потом вопли и просьбы «учеников» немедленно прекратить эксперимент.

Задачей этого эксперимента было выявление предела, до которого испытуемые «учителя» будут подчиняться авторитету экспериментатора, в какой момент «учитель» испытает моральный дискомфорт от осознания, что он причиняет «ученику» сильную боль. Или не испытает вообще…

В сущности, речь шла о моральном пороге «неподчинения»…

Милгрэм ставил эти эксперименты, меняя место их проведения, некоторые условия и детали. Ему хотелось выяснить: почему испытуемые люди под воздействием авторитета, которым в данном случае был исследователь, оказываются способны на жестокость, совершенно не свойственную им в частной жизни? Сколько страданий готовы причинить обыкновенные люди другим, совершенно невинным людям, когда причинение боли входит в их рабочие обязанности?

За несколько дней до начала эксперимента Милгрэм попросил коллег-психологов и психиатров дать прогноз — сколько испытуемых-«учителей» будут, несмотря на вопли и просьбы «учеников» прекратить эксперимент, увеличивать напряжение разряда до максимального предела, пока их не остановит экспериментатор.

Психологи предположили, что так поступят от одного до двух процентов испытуемых.

Психиатры предположили, что лишь один из тысячи повысит напряжение до максимума.

Полученные результаты поразили даже самого Милгрэма. Большинство испытуемых подчинились указаниям руководившего экспериментом учёного и наказывали «ученика» электрошоком даже после того, как тот переставал издавать звуки и можно было предположить, что «ученик» потерял сознание. Результаты эксперимента показали, что

«Это исследование показало чрезвычайно сильно выраженную готовность нормальных взрослых людей идти неизвестно как далеко, следуя указаниям авторитета», — заключил Милгрэм.

Теперь попробуем совместить две картинки: эксперимент Милгрэма и типовую ситуацию восемнадцатилетнего парня, призванного на военную службу. Сам Милгрэм опирался на интервью американских солдат, участвовавших во вьетнамской войне и в некоторых других американских военных операциях.

Я подчёркиваю, таким образом, универсальный характер происходящего.

Речь идёт о выработке механизма подчинения, который запускается с момента получения повестки. Принятие присяги «верности» играет ту роль, которую играла инициация в древних культурах, символизирующая переход юноши в разряд «воинов».

Милгрэм заключает: «Парадоксально, что именно такие добродетели, как верность, дисциплина и самопожертвование, которые мы так ценим в человеке, создают разрушительные механизмы войн и привязывают людей к бесчеловечным системам власти».

Это реальная ситуация в жизни современного человека: авторитет говорит одно, а совесть — другое.

Свобода как раз в том и заключается, что человек берет на себя ответственность решать жизненные вопросы разной сложности, исходя из собственных представлений о мире, а не из указаний авторитетов разных рангов. А создание собственных представлений — трудная пожизненная работа приобретения знаний и освоения человеческой культуры.

Но именно эта работа и делает нас свободными.