Следствие без лишних тайн
Адвокат Сергей Замошкин обнаружил в кемеровской трагедии неожиданный ракурс
Сообщений с места трагедии в Кемерово множество. Совсем разных. О погибших. О тех, кто будет теперь жить без них. О покалеченных физически и морально. О том, что было. Что не было исполнено или было выполнено не так. Что делают и чего не делают сейчас власти. И любая весть воспринимается эмоционально: вся страна не может выйти из стресса. Поэтому многих покоробила информация о том, что родственников погибших перед получением останков следователи заставили дать подписку о неразглашении данных расследования. Получен и комментарий Следственного комитета: подписание таких документов предусмотрено уголовно-процессуальным законодательством и необходимо в интересах потерпевших. Какие уж тут "интересы потерпевших", сказать трудно, сами родственники вряд ли это знают, да и следствие не разъяснило...
Закон действительно есть. Статья 161 Уголовно-процессуального кодекса РФ прямо указывает, что следователь предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения данных предварительного расследования, о чем у них берется подписка с предупреждением об уголовной ответственности. Установлено также, что "данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения следователя или дознавателя и только в том объеме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав, свобод и законных интересов участников уголовного судопроизводства".
Ограничения эти явно родились не сейчас, а в далеких, хотя и не забытых еще многими, 30-х годах прошлого века, когда приговоры большей частью выносили чрезвычайные "тройки" ВЧК-НКВД. Лубянка, начальственная резолюция на списках, скорый псевдосуд, расстрел или лагеря без права переписки — такая обычно была последовательность в Москве. В провинции чуть другая, но схожая в финале. И "подписка" — всех и обо всем.
"Тайна следствия" сохранилась и после реформы законодательства в начале 1960-х годов. Правда, предупреждать о "неразглашении" было тогда особенно некого: адвокатов на следствии нет, а просто граждане, еще не забывшие о завершении судопроизводства ГУЛАГом, привыкли помалкивать и без подписок. Да и где "разглашать"-то? Митингов нет. Все СМИ партийные. Я это хорошо помню: сам тогда был следователем и прокурором 20 лет.
Ситуация начала меняться в горбачевскую перестройку: с 1990 года адвокатов наконец допустили к защите по уголовным делам, как и во всем цивилизованном мире,— с момента задержания гражданина, его ареста или предъявления обвинения. Были тогда и независимые средства массовой информации, которые могли предоставить слово обеим сторонам уголовного процесса. И до конца прошлого века, когда были еще некоторые надежды на устройство России как правового государства, следователи "подписками о неразглашении" злоупотребляли нечасто. Я это тоже знаю не с чужих слов: как раз в 1990-м и стал адвокатом.
Но вот с начала 2000-х годов и особенно в последнее время, когда родную страну сами же наши продвинутые сограждане, не стесняясь, называют "постправовым пространством", ситуация стала совсем иной.
Теперь следствие, которое наряду с прокуратурой и судом в народе явно признали неотъемлемой частью команды силовиков, сделало предупреждения о неразглашении данных расследования откровенной дубинкой против вполне законных действий адвокатов и любых иных лиц, не согласных с "правохоронителями".
Не удивительно, что, хотя пресс-секретари Следственного комитета, МВД и прочих силовиков раздавали свои явно предвзятые комментарии налево и направо, стороне защиты затыкали рот подписками, и ее позиция частенько была никому не известна вовсе. Вот такое "равенство" сторон в процессе. Причем "тайной" стало признаваться не только то, что адвокаты узнавали от следователей, но и то, что сами адвокаты сообщали следствию! Стали случаться и приговоры в отношении якобы нарушивших такую "тайну".
Все настолько привыкли к жесткому прессингу следствия, что многие даже не заметили, как год назад законодательство о "тайне" следствия существенно изменилось в позитивную сторону. Да, такое редко, но бывает: здравого смысла в уголовном процессе стало немножечко больше. С апреля 2017 года, в той же статье 161 Уголовно-процессуального кодекса прямо указано: запрет на предание гласности данных предварительного расследования не распространяется на сведения:
- 1. о нарушении закона органами государственной власти и их должностными лицами;
- 2. распространенные следователем, дознавателем или прокурором в средствах массовой информации, информационно-телекоммуникационной сети "Интернет" или иным публичным способом;
- 3. оглашенные в открытом судебном заседании.
Нелишне напомнить, что такое "органы государственной власти". О них прямо говорится в статье 11 Конституции России: "Государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации. Государственную власть в субъектах Российской Федерации осуществляют образуемые ими органы государственной власти".
То есть практически все наше многочисленное начальство из всех ведомств. А теперь, чтобы граждане понимали, еще раз о действующей уже с апреля прошлого года норме: незаконные действия любых чиновников, обладающих хоть какими-то должностными полномочиями, в центре или в провинции (к примеру, в Кемеровской области), в том числе в МЧС, в Следственном комитете, в полиции и т.п., могут быть преданы гласности, несмотря ни на какие "подписки". Таков теперь закон!
Очевидно, что и о сведениях, публично сообщенных самими силовиками, можно говорить всем гражданам. И вот еще что важно. Пока идет следствие, суды часто рассматривают ходатайства следователей, например об избрании мер пресечения, или жалобы участников процесса, в том числе потерпевших, на тех же следователей. И по закону теперь все то, что прозвучало в судебных заседаниях, также может быть предано огласке. Был в таком суде — можешь передавать любым способом о том, что там говорилось. По новой редакции закона, кроме того, не является разглашением данных предварительного расследования изложение сведений по уголовному делу в ходатайствах, заявлениях, жалобах и иных процессуальных документах по этому делу.
Ясно, что открытое разбирательство кемеровской трагедии нужно не только тем, кого прямо коснулась страшная беда, все должны знать о причинах случившегося и принятых мерах. Не только о санкциях в отношении конкретных нарушителей, но и мерах по радикальному слому порочной корыстно-бюрократической системы, породившей непрофессионализм и бездеятельность прямых виновников, которая привела к ужасным последствиям и может спровоцировать другие катастрофы. Поэтому и должна приветствоваться любая информация о реальных событиях, о ходе и результатах расследования. И все возможности для этого предоставлены законом.
Просто закон нужно знать. И не бояться людей в форме и в штатском: это им стоит побаиваться закона и еще больше — гласности.
Незаконные действия любых чиновников, обладающих хоть какими-то должностными полномочиями, могут быть преданы гласности, несмотря ни на какие "подписки". Таков теперь закон!
Сергей Замошкин, адвокат
Чего не касается "неразглашение"
С апреля 2017 года в стране действует новая норма закона, которую следует знать каждому
Статья 161. Недопустимость разглашения данных предварительного расследования (в ред. Федерального закона от 17.04.2017 N 73-ФЗ)
1. Данные предварительного расследования не подлежат разглашению, за исключением случаев, предусмотренных частями второй, четвертой и шестой настоящей статьи.
2. Данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения следователя или дознавателя и только в том объеме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав, свобод и законных интересов участников уголовного судопроизводства.
3. Следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения данных предварительного расследования, о чем у них берется подписка с предупреждением об ответственности в соответствии со статьей 310 Уголовного кодекса Российской Федерации.
4. Запрет на предание гласности данных предварительного расследования не распространяется на сведения:
1) о нарушении закона органами государственной власти и их должностными лицами;
2) распространенные следователем, дознавателем или прокурором в средствах массовой информации, информационно-телекоммуникационной сети "Интернет" или иным публичным способом;
3) оглашенные в открытом судебном заседании.
5. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия, а также данных о частной жизни несовершеннолетнего потерпевшего, не достигшего возраста четырнадцати лет, без согласия его законного представителя не допускается.
6. Не является разглашением данных предварительного расследования:
1) изложение сведений по уголовному делу в ходатайствах, заявлениях, жалобах и иных процессуальных документах по этому делу, а также в заявлениях и иных документах, подаваемых в государственные и межгосударственные органы по защите прав и свобод человека;
2) предоставление сведений по уголовному делу лицу, привлекаемому к участию в этом деле в качестве специалиста, при условии дачи им письменного обязательства о неразглашении указанных сведений без согласия следователя или дознавателя.
