— Ира, ты придала огласке много видео из колоний, несколько дел довела до суда — и каждый раз кажется, что больше-то в тюрьмах не будут пытать. Должны же они, у себя во ФСИН, наконец какие-то меры принять, как-то перекроить устройство ФСИН. Но все равно случаются новые пытки, появляются новые видео. Почему они не боятся? Почему всякий тюремщик думает, что конкретно его никакое уголовное дело не коснется?

— Ну возможно, потому, что у него есть все основания на это рассчитывать. Публикация видео издевательств, избиений, изнасилований не сообщает властям ничего нового. Практика пыток — норма жизни пенитенциарной системы, как, впрочем, и правоохранительной. Так что, публикуя эти видео, мы не открываем никакой особой тайны. Происходит другое — мы вскрываем «уязвимость» системы, показываем, где отлаженная программа дает сбой.

Просто пример: на совещании в Минюсте, которое собрали вскоре после выхода саратовских видео, обсуждали, как обеспечить сохранность, защищенность файлов и контроль за видеоархивом. Вот — их противоядие против пыток. Нет даже попыток завуалировать реальные задачи, которые ставят власти в связи с утечкой видеозаписей. Запущена охота за человеком, который слил этот саратовский архив, против него возбуждены уголовные дела, он объявлен в розыск. Но при этом пока нет ни одного задержания по семи делам, возбужденным против сотрудников ФСИН. Известно только, что эти 7 уголовных дел открыты, часть из них — по должностным статьям. Но — полное молчание о том, как идет расследование, кто задержан и какие принимаются меры.

Все это означает, что в том виде, в котором существует тюремная система сейчас, она государством оценивается как эффективная: взвешивая затрачиваемые ресурсы, риски, сбои (в виде тех же скандалов) и получаемый результат, государство находит «коэффициент полезного действия» высоким. Значит, вкладываемые ресурсы рациональны. Значит, пытки как инструмент управления — вполне себе работают.

— Как ты думаешь, почему он на это пошел?

— Может быть множество мотивов у одного конкретного человека. Но всегда один из мотивов — невозможно больше терпеть. У осужденных болевой порог, степень терпимости к насилию, которое над ними творится, — не такой, как у людей на свободе.

Работая по «пыточным» делам в колониях разных регионов, я сначала удивлялась, а потом и удивляться перестала тому, как можно терпеть то, что с людьми делают сотрудники. Вот дали осужденному пинок или два под зад, чтоб быстрее бежал, — ну это считается ерундой, жаловаться на это даже как-то не по-пацански. Даже чуть-чуть побили, как мне говорили осужденные: за дело, и поэтому жаловаться не будем. Хотя за такое «дело» по закону нужно было наказывать дисциплинарно, без применения насилия.

Правозащитный проект Gulagu.net продолжает публиковать видео пыток и изнасилований в российских колониях. 

Осужденные, на самом деле, долго терпят. Потому что они беспокоятся и за себя, и за родных, и за близких, и за друзей, и за то, что скажут другие. Большинство понимает про себя, что они — совсем не примерные парни, зачастую не герои романов. Понимают и отношение общества к осужденным.