"Не надо в нашем деле ставить точку"?

Предприятия и государство обречены на измельчание без развития науки.

Мой отклик, возможно, не совсем "в строчку": пишу о крахе заводской науки в Новокузнецке, а тема статьи "Наука, которую мы потеряли" предполагает "высказаться о перспективах науки угольной отрасли всем заинтересованным сторонам". Но как проба металла, содержащаяся в ложке сталевара, позволяет определить состояние всего расплава в печи, так и личный опыт людей, причастных к работе заводских исследовательских лабораторий, раскрывает конкретные нюансы темы — почему прикладная наука "оказалась в нашей стране по факту не ко двору".

Скажу сразу: с Василием Ивановичем Мурко знаком лично, работал в его фирме после разгона заводской науки на бывшем Кузнецком металлургическом комбинате. Там и встретил кризис 2008 года. Тут и проекты свернулись, и, образно говоря, НПП "Сибэкотехника" было грубым приёмом выкинуто за татами.

Итак, в январе 2008 года на НКМК произошло объединение Технического управления и ЦКЛК (заводской лаборатории). Что породило некую структуру, то ли кентавра, то ли неизвестного науке гибрида. При этом в той структуре, где я работал инженером-исследователем, сделали из шестерых трёх: после слияния доменной лаборатории с родственным отделом "технарей" пришлось половину суммы голов "мыслителей" сократить. Ответ, казалось бы, лежал на поверхности: судьба комбината была предрешена закрытием последней его доменной печи № 5. Но первые симптомы тенденции к "зачистке" всего лишнего на пути превращения огромного предприятия в рельсовый заводик стали проявляться ещё пятилеткой раньше. Всем, не причастным к рельсовому прокату, "был перекрыт кислород" к участию в научно-технических конференциях дальше Новокузнецка: творческие командировки по обмену опытом закончились.

Начальник ЦКЛК на рапортах всегда говорил: "Мы должны доказывать перед руководством предприятия, какую копейку вложили в общую копилку", что, в принципе, верно. Экономические эффекты от внедрения новых технологий просчитывались всегда. Но зачастую приходилось проводить работу с блокнотом и карандашом в руках: больших сумм на развитие заводской науки не отпускалось, и работали на старом оборудовании.

Однажды в качестве доказательства эффективности работы лаборатории было представлено "на верх" проведенное автором этих строк исследование по определению коэффициента замусоренности жидкого чугуна, поставляемого в сталеплавильные цехи. Сумма получилась солидная, так как чистота металла по этому показателю возросла. Но, как оказалось, всё было напрасно: через полгода мартеновское производство и ЭСПЦ-1 закрывались, а с ЭСПЦ-2 мы входили в одну структуру. Эффект не был легитимирован. Вот такой подход к оценке труда исследователей.

Тем не менее с участием доменной лаборатории внедрялись уникальные технологии. Например, с выводом цинка из рабочего пространства печей была достигнута значительная экономия расхода кокса за счёт применения в плавке углеродосодержащих добавок: угольные брикеты, отходы алюминиевой промышленности (бой углеродистой футеровки), антрацит и природный полукокс. Также мною в 2004 году была подана идея о перепрофилировании какой-либо доменной печи, предназначенной на остановку и снос, для утилизации мусора.

Что тут началось… Но эта идея была потом использована Евразом своеобразно, лукаво: была выдана информация, что, мол, мы тут просчитываем возможность использования доменной печи № 5 после её остановки на какой-либо проект. У простых людей от этого загорелись огоньки в глазах, появилась некоторая надежда, и они азартно работали на очистке печи и территории цеха. Что снизило ожидаемый накал социальной напряжённости в сообществе непосвящённых обманувшихся — ибо всякий инженер-доменщик помнит постулат, что после выпуска козлового чугуна при выдувке домна предназначена на полный снос. А будет ли дальнейшее её восстановление или реконструкция — это уже по генеральному плану.

После всех этих событий коллеги на ЗСМК хотели помочь мне устроиться к ним на работу. Кандидатуру отвергли в высшей инстанции, отделе кадров, со словами: "Нам самим тут нужно сокращать работников, а вы уже сокращённого привели". И на этом предприятии пошло сокращение заводской науки по методике, отработанной на НКМК. Всё, мыслители в городской металлургии закончились. Упование на покупные технологии — вот он, ключ к пониманию, почему потеряна наука "трёх основных направлений". Современному капиталисту в России нужен результат, прибыль, здесь и сейчас. Зачем вкладываться в исследования, когда можно и нужно черпать прибыль здесь и сейчас, а там и трава не расти — мы живём на Канарах и прочих тёплых островках. Потому НИИ и технопарки сдают свои помещения в аренду различным организациям, чтобы выжить, а сами ютятся в стеснённых условиях. Но как большой науке не существовать без отраслевой либо государственной поддержки, так и промышленные предприятия и государство обречены на измельчание без развития науки.