Ядерный взрыв в Кузбассе: как это было

13 лет прошло с тех пор, как неподалеку от Мариинска прогремел ядерный взрыв, один из многочисленных взрывов, проведенных Советским Союзом на своей территории (всего их было около девятисот).

Но и сегодня мало что известно о той акции.

До сих пор "компетентными органами" замалчивается информация, касающаяся проведения ядерных испытаний в стране. Стремясь приоткрыть еще одну страничку истории нашего края, мы обратились к воспоминаниям очевидцев и свидетелей, побывали на месте взрыва, а также в той деревне, которая больше всего пострадала от него…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ГЛАЗАМИ УЧАСТНИКА ИСПЫТАНИЯ

Нам повезло: о событиях 13-летней давности согласился рассказать участник(!) подготовки и проведения взрыва М.Н.Васильев, житель Новокузнецка, ныне пенсионер. В то время он работал начальником радиоаппаратной станции новокузнецкого аэропорта. В июле 1984 года Михаила Николаевича вызвали в Новосибирск в Управление гидрометслужбы и предложили поехать в командировку на испытания в качестве радиста, причем характер испытаний, время и место не обговаривалось. После того, как был получен положительный ответ, Васильеву сказали, что его оповестят, когда возникнет необходимость.

Прибыв по вызову в радиоцентр, созданный на особый период (под Новосибирском), Михаил Николаевич дал подписку о неразглашении сведений об испытании сроком на 10 лет, познакомился со своей командой, в состав которой, кроме него, вошли мужчина-водитель и две женщины: метеонаблюдатель и синоптик, и принял радиооборудование, размещенное в автомобиле ГАЗ-66. Руководство командой было возложено на С.В. Скороходова, сотрудника Главного Управления Гидрометслужбы (г. Москва). Ночью все вместе на автомобиле выехали в Мариинск, где находился штаб по проведению испытаний. После соответствующего оформления в сопровождении представителя штаба отправились на место.

Кроме того, специалистов и грузы к этому месту доставляли двумя вертолетами. Лагерь, где жили рабочие и специалисты, готовившие взрыв, располагался в двух километрах от подготавливаемой скважины. В течение трех месяцев, пока велись подготовительные работы и некоторое время после завершения испытаний, территория вокруг места взрыва в радиусе трех километров была оцеплена вооруженными солдатами: никто из местных жителей не мог пройти к этому месту.

Всего в лагере постоянно находилось около 200 человек - часть из них (физики-ядерщики, метеорологи, обслуживающий персонал) действовала здесь постоянно, буровики из Томска работали вахтовым способом: забрасывались вертолетом на неделю, отрабатывали положенное и после этого отправлялась обратно. В подготовке взрыва участвовали ученые из новосибирского Академгородка, Томска и Москвы, специалисты из Семипалатинска.

К моменту прибытия на место группы Скороходова работы по бурению скважины уже велись в течение двух месяцев и приближались к концу. От группы требовалось одно: точный прогноз погоды. Руководителей испытания больше всего интересовало направление ветра…

- Про то, что взрыв будет ядерный, никто прямым текстом не говорил: руководитель группы нам на месте пояснил, что готовится взрыв, и все. А мы ничего не спрашивали. Сами не маленькие, все понимали. Вообще, об этом говорить было не принято: среди работников находилось очень много сотрудников госбезопасности, а кто они - никто из нас не знал… У меня там были знакомые ядерщики, которые подобные взрывы проводят постоянно. Они все были лысыми, к тому же импотенты. Пили крепко. Каждый день ездили в село и брали по ящику водки. Говорили, что будто бы алкоголь нужен в организме, что он ставит барьер радиации. Вот с ними я разговаривал не боясь, они мне рассказывали, что глубина скважины составляет 1000 метров; вниз закладывается ядерный заряд, а выше него - заряд тротила. Затем она заливается водой и сверху - бетоном. Над скважиной делают бетонную "шапку" и уже после всего этого производят взрыв.

Все мы жили в специальных домиках, которые буровики называли "балки". Я же и днем находился, и ночью спал в машине с радиоаппаратурой. Ядерный заряд к моменту нашего прибытия уже находился в лагере, в автомобиле, который стоял недалеко от уборной. Мы каждый день по несколько раз проходили рядом с ним… К вышке рабочих возили на машине, а мне там делать было нечего, я постоянно дежурил у своего автомобиля.

Все было готово к взрыву еще где-то числа двенадцатого сентября. Но провести испытания не позволял ветер: он устойчиво дул на юго-запад, в направлении Китая. А руководство, похоже, очень боялось международного скандала в том случае, если произойдет радиоактивный выброс и облачко полетит в КНР. Поэтому несколько дней все сидели и ждали перемены погоды. Метеонаблюдатель собирала информацию о состоянии атмосферы, у нее был свой теодолит, шар-пилоты. Я постоянно находился в радиоаппаратной, принимал сообщения (в основном, факсимильные карты метеорологических наблюдений) из Новосибирска и Томска и передавал их синоптику, который обрабатывал информацию и выдавал прогноз погоды. Наконец, 18 сентября направление ветра изменилось на восточное, в сторону Красноярска. Тогда и была дана команда готовности номер один, а сам взрыв назначен на девятнадцатое сентября, на половину четвертого утра.

Перед взрывом нас подробно проинструктировали, как следует действовать во время испытаний: всем нужно было обязательно иметь при себе свои документы и в случае выброса радиоактивных веществ быть готовым по первой команде, оставив все вещи, покинуть лагерь в течение трех минут. Выходило так, что радиация накроет нас только через 3-3,5 минуты, а до того момента еще есть время уехать.
Минут за двадцать до взрыва поступила команда выйти из помещений. Мы все вышли на поляну. Перед самим взрывом присели на корточки и сцепились друг с другом за руки. Пошел отсчет: "десять, девять, восемь,…три, два, один, внимание!…" Тут раздался сильный подземный гул, свет погас, а нас всех подбросило над землей (напомню, что находились мы в 1800 метрах от скважины). Через какое-то время,- может, минуту, может, полторы, - объявили, что радиации нет и все могут оставаться в лагере.

Доподлинно о радиационной обстановке ничего известно не было: дозиметры с моей машины сняли, я сам не знаю когда. Принимал машину, - дозиметры стояли. Приехал на место - нету. Я обратился в Первый отдел, а мне там сказали: "Приказано снять". Штатные специалисты- радиологи говорили, что радиационный фон низкий, а там кто знает...

Наутро женщины поехали посмотреть место взрыва (я сам там не был: нужно было дежурить в машине). По их словам, небольшие горки рядом со скважиной рассыпались, земля и бетон - в трещинах. Несколько столбов оказались повалены, сломаны металлические конструкции вышки. В самом лагере были незначительные разрушения: кое-где вылетели стекла, упал столб. Временные домики (балки), в которых жили рабочие и руководители и которые перевозились каждый раз на место нового испытания и были приспособлены для подобных взрывов, практически не пострадали. Во всей округе, к радости сборщиков кедровых орехов, обсыпались шишки…

Через два часа люди начали покидать лагерь. Мы тоже тронулись в обратный путь. Решили по дороге заехать в Александровку и "обмыть" свершившееся событие. В магазине, куда мы часто ездили за водкой, знакомая продавщица набросилась на нас с руганью: у нее от этого взрыва развалилась печь и даже вылетело бревно из стены! "Да ты не кричи, - говорим мы ей, - починят тебе печку. Лучше посмотри, остались ли целые бутылки?". Как ни смешно, но вся водка уцелела: ни одной бутылки не разбилось! У многих в селе взрывом повредило крыши, стены, стекла. Когда мы доехали до Усманки, встретились там с председателем колхоза, он сказал, что приезжал сам первый секретарь обкома со свитой на "Волгах" и обещал все убытки компенсировать.

Затем мы выехали в Мариинск, в штаб по проведению испытаний (теперь, конечно, его на этом месте нет: я был после этого в Мариинске, - в том здании сейчас располагается какая-то строительная организация). Нам было предписано отбыть в Кемерово в аэропорт. Там нашу машину загнали на летное поле, где всех нас и продержали в течение трех суток, никуда не пуская, даже в здание аэровокзала. Еду привозили на автомобиле начальника аэропорта. Никто нас не осматривал, не проверял, просто держали, и все. А зачем - никто не знает.

Получив указание ехать в Новосибирск, мы отправились туда, сдали в Первый отдел машину с оборудованием, после чего разъехались по домам... За всю эту работу я получил вместе с зарплатой два оклада, и все. Перед тем, как расстаться, Скороходов пригласил нас на званый ужин и предложил поехать на такие же испытания, которые вскоре должны проводиться где-то рядом с Печорой. Сказал, что ему наша работа понравилась, и если мы хотим, то, - пожалуйста, он согласен снова принять нас в свою команду. Женщины сразу отказались, а мы с водителем сначала не возражали. Но потом, хорошо подгуляв, Сергей Владимирович сказал нам: "вообще, я не советую вам идти на повторный взрыв…". А мы ему в ответ: "Ну, если так, тогда мы своего согласия не давали!"…С тех пор я Скороходова не видел. А из нашей группы двое уже умерли, - метеонаблюдатель и шофер, а женщина-синоптик сейчас живет в Новосибирске. Сам на здоровье, в общем, не жалуюсь, хотя годы, конечно, берут свое…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ПОЕЗДКА К МЕСТУ ВЗРЫВА

Конечно, мы не могли ограничиться воспоминаниями одного, хотя бы и такого важного свидетеля, как М.Н. Васильев. Поэтому было решено выехать на место проведения испытаний и посмотреть своими глазами на то, что произошло за эти годы с окрестными селами и теми людьми, которые тогда там жили; как выглядит сейчас лагерь, где работали испытатели и буровая вышка, которую (мы знали это) демонтировать не стали.

Если кто-то думает, будто поездка к месту ядерного взрыва - увеселительная прогулка, он слегка заблуждается. Пять долгих часов езды до Верх-Чебулинского района, где оно находится, - это еще семечки. Нам на редакционных "Жигулях" пришлось немало поколесить по окрестным полям, пять раз выталкивать застрявшую в грязи машину, прежде чем удалось приблизиться к самой Александровке на расстояние 3 километра, после чего автомобиль безнадежно завяз, и нам ничего не оставалось, кроме как пробираться в село по грязи пешком.
Первыми, кого мы повстречали в безлюдной тайге, были три небритые парня на мотоцикле с коляской, выписывающие по топкой дороге немыслимые виражи.

- А, это вы про ядерный взрыв в Тыштыме? Да это далеко отсюда, километров восемь. Туда сейчас мало кто ездит, дорога стала совсем плохая... Вышка как стояла, так и стоит, ничего с ней не сделалось. А в Александровке вы никого не найдете, все оттуда в Усманку переехали…
Перейдя вброд речушку Тыштым и добравшись, наконец, до деревни, мы обнаружили, что в ней никто не живет. Вернее, почти никто. В селе осталось не больше десятка неприглядных домов. Полуразрушенные избы с брошенной утварью и огородами, заросшими крапивой выше человеческого роста, наводили тоскливое впечатление. В настоящее время здесь жизнь теплится только в двух домах: в одном проживает семья из трех человек (уехавшая, кстати, в это время в ту же Усманку), в другом - один хозяин, Виктор Данилов, с которым нам и удалось побеседовать:

- Наше село раньше было большим, около 300 дворов. Здесь располагалось второе отделение колхоза (первое было в Усманке, а третье - в Тыштыме, как раз на том месте, где и делали тот взрыв). Школа была, магазин. Потом люди побежали в города и большие села, здесь мало кто хотел оставаться. Особенно лет 20 назад, когда колхозы взялись укрупнять…В том году, когда скважину взрывали, в селе оставалось около двадцати домов. Когда тряхануло, - в домах были разрушения. У нас вот печь рассыпалась. Хоть и обещали помочь людям с ремонтом, так никому и не помогли… А сейчас чем здесь можно заняться? Рыбалка да охота, по осени еще шишки да грибы в лесу собираю, тем и живу. На коне до Усманки доскачу, хлеба там куплю - и назад. В основном, все александровские туда перебрались, там их и нужно искать.

О том, чтобы проехать на легковом автомобиле, не может быть и речи: здесь нужен вездеход или, в крайнем случае, ГАЗ-66. Вокруг море грибов, да не какие-нибудь сыроежки, а добыча посерьезнее: подберезовики, маслята, даже белые растут буквально на дороге, но нам, конечно, не до собирательства. То и дело заросшая травой колея тонет в чавкающей жиже, и приходится скакать по кочкам горными козлами, чтобы не провалиться в воду. Бытовой дозиметр "Белла" попискивает, показывая величину радиационного фона, но ничего аномального пока не наблюдается: 11-13 микрорентген в час, не выше, чем в других местах. Навязчивый гнус лезет в лицо, путается в волосах. Кажется, эта дорога никогда не кончится!

Вот здесь был лагерь, рядом сохранилась дорога к скважине, ну а вот и сама вышка возвышается над соснами памятником тому памятному взрыву. Поржавевшая, с болтающимися обломками несущих конструкций и лестницами, она видна издалека.

В центре могильным надгробием возвышается бетонный куб с надписью: "Запретная зона. Строительные и буровые работы в радиусе 320 метров запрещены". Показания дозиметра даже несколько разочаровывают: всего-то 27 микрорентген в час: просто смешная величина радиационного фона для такого места. Все поросло травой, крапивой и кустарником.

Поиски очевидцев событий тех лет привел нас к А.Л. Беседину, который поделился с нами своими воспоминаниями:

- Тот взрыв я хорошо помню: долго через наше село машинами да вертолетами какие-то трубы, тюки в Тыштым возили, подготавливали там все. Я тогда работал секретарем парткома, и меня назначили ответственным, чтобы во время взрыва не пострадали те, кто живет в Александровке. Людям объяснили, что ожидается землетрясение, но мы с председателем колхоза знали, в чем дело: парторганизация предупредила, чтобы мы были начеку.

Взрыв был ночью. Мы всех людей собрали и вывели к реке, к разрушенному мосту. Одна старушка ходить вовсе не могла, так ее пришлось на каталке вывозить. В деревне никого не осталось. Стояли на берегу, разговаривали. И вдруг - сильный толчок под пятки, нас подкинуло кверху, толкнуло так, что я присел. А на воде пошли такие круги, как будто кто-то камешками "блинчики" пускает. И все, потом все отправились по домам. Позже в село приезжали секретарь райкома с председателем райисполкома, разбирались со всеми. А вообще-то люди и теперь не знают, что к чему, зачем был нужен этот взрыв, есть тут радиация или нет…

На обратном пути пытаемся вспомнить, когда Советский Союз ввел мораторий на ядерные испытания? Кажется, в восемьдесят восьмом? Значит, взрыв в Тыштыме - один из последних в непрерывной череде ядерных испытаний, проводимых нашей страной долгое время, начиная с сороковых годов… А сколько по стране еще таких вот Тыштымов, о которых никто не знает, утечек радиации, о которых местные жители и не догадываются и чем аукнется нашей природе через пятьдесят, сто лет повсеместное проведение подземных ядерных взрывов?

Вопросы, вопросы… Кто ответит?