Пусть твое имя будет угр, вёрткий муж

Этой весной в Сузунском районе Новосибирской области как обычно пахали. Боронили землю, засевая поля новым зерном, новой жизнью. И случайно переворошили прошлое. Далекое, с седьмого по девятый век нашей эры, угорское и ирменское наследие.

Сергей Георгиевич Росляков, начальник экспедиции, полагает, что это фигурки культового назначения, которые нашивались на убранство идолов в святилищах древних угров, либо нанизывались на шнурок и служили шейными украшениями для тех же деревянных богов.

У реки Слизянки было найдено поселение. Определили его по трем округлым впадинам.

А фигурки оказались в полевых бороздах. Сначала нашли бронзовую птицу, затем еще две. Заложили шурф. Нашли оленя и круглую подвеску, затем статуэтку медведя. Потом еще 114 различных бронзовых предметов и нож, имеющий отношение, как уже сказано выше, к более древней, ирменской культуре.

У меня есть подозрение, что в Краеведческом музее работают волшебники. Либо адепты (тайные, потому что скромные).

Вещь, которая до этого молчала, начинает говорить, жить и теплеть от их рук. Из неживого появляется живое!

Мы с Росляковым, не дыша буквально, несем ящик с находками к реставраторам. У меня день, можно сказать, удался, если я снимаю кого-нибудь из этих ребят. 

Володя Кочмар нож древнеирменский взял, покрутил, чистить начал. Появилась бронза, немного позеленевшая, и вековая сказка поселилась сначала на старом поцарапанном столе, отогрелась от Володиных рук и задышала.

Мертвое ожило, молчавшее заговорило.

О походах и переселениях народов запело песнями сказителей, незнакомым и удивительным языком. Языком прошлого, языком знаков, изображений, меток, зарубок, рисунков. Это своеобразная связь, которую понимают избранные.

Забрал у земли, увидел, потер, прочел, внял. Мертвые не могут говорить, они могут только передавать, сообщать. Задача — понять и раскрыть этот тихий и поразительный язык. 

l

С археологами мир вообще говорит по-особому. Он передает им такие секретные сведения, которые имеют дар расшифровывать только они.

Для них мир другой. Как для древних угров.

Мир знаков под ногами. Для обычных просто железка, попавшая под лемех трактора. Железка, которой больше 2000 лет, унесшая и сохранившая чьи-то жизни, железка — бронзовый нож, чудом выживший в истлевшей руке хозяина, возможно, древнего индоиранца, пришедшего со стороны Афганистана, возможно, потомка его, породнившегося с местными народами, сака или кулайца. Нож, с помощью которого строгали, чинили древнее 150-метровое жилище, защищали его от врагов, от диких зверей, перерезали пуповину, давали, отбирали и оберегали жизнь.

Нож ложится на сундук, передохнуть. Сундучок, к слову, подаренный жителем города, Владилен Трегубов с любовью зачистил, и на железной оплетке, под слоем ржавчины проступил мастерски сделанный чеканный рисунок.

Вот и встретились две эпохи, в музее это возможно. Потому что музей явление вневременное. 

Росляков медведя чистит, и про духов рассказывает. А я слушаю. Голос у Рослякова приятный, мне в детстве таким голосом дедушка истории про охоту рассказывал. Про зимовьё, волков, бескрайнюю тайгу. Мне это близко. Я маленькая зверя в 100 метрах от себя видела, и город для меня скорее явление моей уже взрослой осознанной жизни. Когда живешь на полустанке в 50 дворов и по ягоды в сопки ходишь, это остается в памяти и спит, пока какая-нибудь бронзовая штуковина девятого века не попадет в объектив и не разбудит в тебе человека природы.

Когда-то я уйду из города. Насовсем, далеко, к себе. Туда, где земля соприкасается с небом, где просто верят и живут каждый день.

Росляков достает гагару из конвертика.

И я слушаю рассказы о Нуми-Торуме, верховном боге, боге света, боге верхнего мира. О Куль-Отыр, изображаемом в виде вышеупомянутой гагары, который умудрился нырнуть и достать зачаток земли со дня первородного океана (вот так вот просто нырнул и вынырнул с зачатком в клюве).

О Консыг-Ойке, «когтистом старике», изображаемом в виде медведя — тотема.

Медведь был покровителем одной из фратрий угров. Точнее, медведица. Потом медведица родила девочку (вот так просто взяла и родила!). От девочки пошла угорская ветвь Пор.

Все очень просто: медведица… родила… девочку! Девочку забрали охотники и использовали по прямому назначению. Ну и пошло потом! Столько ловких и сильных людей родилось! А все почему? Медведь был в предках.

Это еще ничего, у вьетов, к примеру, люди вообще в процессе происхождения не участвовали, там зоология сплошная, помноженная на забористый бетель (растение такое в Азии). Медведица, по легенде, тоже какую-то зонтичную траву жевала, после чего, соответственно, девочкой и разрешилась. Очень просто все было.

Кусочки горшка в реставраторской складываем. Пазл такой, только древний.

Горшок красивый был! Только раскололся. Может, под тяжестью земли растрескался, а может, какая древняя ирменка о стену в порыве страсти хватила.

На мое предположение о страсти директор музея ответил — если б и было такое, то второго шанса бить посуду у этой бедняги бы не было… Все решалось быстро. И часто совсем не в пользу слабого пола.

Хотя женщин тогда было мало. Потому и мало было, что все не в их пользу играло. Совсем не в их. Набежали враги, мужчин убили, женщин увели в плен, поселение разворовали и разорили. Святилище разгромили, допустим. Женщины от бесконечных родов умерли. Деревянные идолы в земле истлели. Бронзовые тотемы остались и на поверхность вышли в урочный день и час. Их подобрали другие мужчины и женщины.

Круговорот мироздания замкнулся, небесное колесо совершило полный круг. Время возвращается, убегая вперед. У прошлого свой счет и своя мера. 

В прошлом те же боги, у них те же дела и те же проблемы. Нуми — Торум (кстати, не тот ли это скандинавский Тор?) ссорится и разводится с женой своей Калташ — Эква ни много ни мало вытолкав ее в гору (женщина всего-то новую квартиру попросила!). Потом он вдруг вспоминает о ней, страсть разгорается с новой силой, да так, что Землю приходится перепоясывать Уральским хребтом, чтоб не развалилась!

Небесная Санта—Барбара, только под тотемными березами вместо пальм.

Среди фигурок много птиц. Торум был холериком! Наказал сыну Сихасу добрые дела творить на земле и одеться потеплей, а тот ослушался, раздетым пошел.

Нормальная современная ситуация. Папуля, не долго думая, мороз напустил! Осерчал. Сын и замерз. И в скопу-птицу превратился. Теперь летает, только низенько. Вот так родителей не слушаться! 

Жестко все было. Не до битья горшков о стену. Тут бы вообще выжить. Для этого святилища и строили, все лучшее туда несли. Что было, в то и верили.

Нам не понять, мы только принимать можем. Принимать и исследовать. А уже исследованное, доказанное и принятое показывать людям. Чтобы помнили.