Мой отец, Вайман Христьян Христьянович, 1925 года рождения, жил в Саратовской области со своей семьей.

У его родителей было пятеро детей, занимались сельским хозяйством. Папа окончил три класса школы и пошел подрабатывать, надо было помочь семье.

Моя мама, Вайман (Гербер) Екатерина Карловна, 1917 года рождения, родилась и жила тоже в Саратовской области, в селе Шифер Красноярского района. Окончила 2 класса школы и пошла работать нянькой в семьи. У ее родителей тоже было пять детей.

В сентябре 1941 года их семьи выгнали из домов, ничего не дали взять с собой, привели на станцию, посадили в товарные скотские вагоны и повезли неизвестно куда. Еды и воды не было, люди стали умирать. На остановках мама умудрялась сбегать хотя бы за водой, делилась с другими.

А из вагонов охранники вытаскивали мёртвых, и поезд ехал дальше.

На одной из станций маму с другими высадили из вагона, даже попрощаться с родственниками не позволили, и повели куда-то в поле. А привезли их в Новосибирскую область. Маме на то время было 24 года.

Их привели в какой-то сарай, внутри на полу лежала солома и стояла фляга с водой. Всех там закрыли. А наутро пришли люди и стали что-то говорить. Но так как все были поволжские немцы, они не понимали по-русски, пришлось искать переводчика.

В общем, им сказали, чтобы они шли работать в поле.

Люди стали умирать от голода, и дети тоже. И мама решила на работу не ходить, а другие, глядя на нее, тоже не пошли работать.

Пришел бригадир, говорил, что надо работать, а то расстреляют. Но мама сказала, что все равно не будет.

Через некоторое время к ним пришли какие-то люди, вывели из сарая и повели: мама подумала — на расстрел.

Но нет,  их привели на станцию, снова посадили в скотские вагоны и снова куда-то поехали. Потом опять высадили всех на станции, повели строем.

Долго шли, потом появились двухэтажные бараки. Всех расселили по комнатам, дали ведро воды — и спать. А у людей дети были. Наутро взрослых построили и привели на шахту имени Орджоникидзе. Переодели, спустили в шахту и сказали: «Теперь будете здесь работать».

Мама работала, бревна таскала, чтобы закрепить потолки, уголь кидала на ленту, в общем, «хорошая» работёнка. А когда подняли на-гора, то повели в столовую. И там мама увидела хлеб, его давали по талонам, она сразу взяла паек за три дня и съела.

Конечно, потом привыкла всё делить. На работу ходили строем, шаг в сторону — расстрел. Рабочие, у кого были дети, прятали свои пайки, чтобы накормить детей, но иногда охранники отбирали всё.

Деньги платили, а купить ничего нельзя было, потому что никуда не выпускали. И мама нашла женщину, которая умела писать на русском. С её помощью написала письмо в Москву и окольными путями отправила его.

Приехала комиссия, дала разгону местной власти. «Колючку» и охрану убрали, и люди хоть немного вздохнули. На работу ходили, отмечаться в спецкомендатуре надо было обязательно.

В конце войны женщин вывели из шахты, и маму послали учиться на штукатура-маляра. Мама строила много домов и учреждений.

Я родилась в 1954 году, потом братья — в 1956-м и в 1957-м. Мама уже не стала работать, а была с нами в бараке. Мама с папой расписались в 1953 году. Папа тоже работал на шахте, с 18 лет и до самой смерти в 1973-м. Его судьба была такой же, как у мамы: привезли на поезде — и в шахту.

В 1959 году родителям разрешили купить свой дом, и мы переехали из барака. Дом на улице Новый Юпитер казался нам дворцом! В нем было две комнаты и кухня, а в бараке — одна комната и маленькая кухня.

Когда мама мне рассказывала о своей жизни, я не верила, нам ведь всегда говорили, что у нас в Советском Союзе всё было по справедливости. Как я потом узнала, меня в октябрята и пионеры принимали через справку, что я благонадежная?

Моя мама искала своих родственников и папиных тоже. Нашла их — кого привезла к себе, кто остался в Томской области, кто в Новосибирской. И у всех жизнь была примерно такой же, как у моих родителей.

Папу реабилитировали в 1990 году, когда его уже не было в живых, он умер в 46 лет. А мама была реабилитирована в 1991-м, она умерла в 2002 году, ей было 85 лет. Я получила справку о своей реабилитации в 2003-м.

Как они могли выжить, откуда брали силы жить и работать?

Но они верили, что всё будет хорошо. За что надо ставить памятник Сталину? За то, что столько людей погибло от его решений и указов?