"Всеобщее оцепенение меняет оптику.
В тени "спецоперации" осталось важнейшее политическое событие — февральская культурная революция, предполагающая, как и любая революция, полную смену вех. Тех, кто уехал, безоговорочно зачислили в предатели. С остальными разбираются. Спецназ профессиональных любителей Родины настаивает на необходимости тотального обнуления культуры.
Пересмотр базовых ценностей начали с Максима Галкина. Он ещё не успел добраться до Израиля, как его уже переквалифицировали из главного любимца публики в главного врага государства. Казус Галкина настолько красноречив, что заслуживает отдельного разговора.
Внешний сюжет (отъезд из страны в годину испытаний) хорош для внешнего потребления. Им легко размахивать как дубиной в телестудиях, пылающих праведным гневом. Внутренний сюжет (духовное очищение при полной замене предателей на патриотов) — более тонкий инструмент, предназначенный посвящённым. Наложение внутреннего сюжета на внешний дает удивительный эффект. Оказывается, обнуление культуры — это история не столько о кровавом тоталитарном режиме. И не о помрачении умов, спровоцированном режимом. Это история человеческая, слишком человеческая.
Её суть предельно точно изложил более века назад молодой Чуковский в статье «Третий сорт», речь в которой шла о графоманской поэзии. Главную идею саркастический автор статьи позаимствовал в рекламе съестной лавки: третий сорт ничем не хуже первого.
24 февраля одновременно со стартом "спецоперации" начался бунт третьего сорта против первого. Вчерашних властителей дум принялись истреблять, как тараканов.
В ролях истребителей блистают как известные телевизионные деятели искусства, так и те, о существовании которых прежде мало кто подозревал. Язык нового времени рождается в горниле патриотических истерик. Неистовые рапповские ревнители столетней давности были гораздо скромнее в своей жажде занять освободившиеся места.
Фото из архива Maxgalkin.ru
Быть патриотом сегодня легко и приятно.
Даже пластические хирурги окучивают эту доходную ниву. Самые сообразительные из них окрашивают грудные импланты в цвета триколора. Что уж говорить о пластических хирургах от пропаганды. Именно «понауехавшие», а не «спецоперация», — доминантная тема их публичных разборок. Богатство нюансов не знает границ. Дрессировщик Аскольд Запашный укрощает теперь не только тигров, но и людей. Он знает точно: русофобия Галкина — не заблуждение, а его чёткая позиция. А ещё он уверен, что Максим вернётся в Россию при одном условии: «Если будет видеть, что мы проигрываем». Теперь человечество просто обязано бдительно следить за перемещением М. Г. в пространстве.
Кстати, эпидемия третьего сорта в критические моменты истории — распространённое явление. Год назад высокие украинские чиновники внесли Галкина в реестр лиц, представляющих угрозу национальной безопасности. Вроде бы угроза сгустилась после того, как он сделал непозволительно талантливую пародию на Зеленского. Сейчас Галкина вынесли из списка; впрочем, это уже совсем другая история.
Итак, мотивы ясны. Но остаётся вопрос: почему именно Максим стал основным объектом прицельного залпового огня?
Ведь уничтожают не только его, но и слитную с ним вот уже более двадцати с лишним лет Пугачёву, которая «живи спокойно, страна, я у тебя всего одна». Ответ, полагаю, таков:
в небытие отправляют не людей, а знак и символ эпохи, которую самозабвенно хоронят нынешние неистовые ревнители. (Перенасыщенность пространства знаками и символами значительно увеличилась во времена «спецоперации».)
В прежней жизни Максим любил повторять: «Я не борюсь с режимом, я его не замечаю».
Но в феврале случилось непредвиденное: режим сам заметил его.
Карьера М. Г. началась непростительно рано — в 17 лет. Ему было дано так много, что он единственный мог легко конкурировать по количеству просмотров с новогодними обращениями к нации президента. Он привык быть первым. Если строить дом, то сразу замок, если жениться — то на Алле Пугачёвой, если сотрудничать с Первым каналом, то быть любимцем Эрнста. Стихия избыточности захлестнула молодое дарование.
Рабам рейтинга (а других в телевизоре почти нет) невозможно сохранить себя. Время Галкину досталось вязкое, тухлое. Чтобы выжить, нужно было уметь договариваться с самим собой. И он принялся успешно осваивать несложную науку.
Фото из архива Maxgalkin.ru
Чем больше было Галкина везде, тем отчётливее ощущалось несовпадение внешнего и внутреннего сюжета. Только на сей раз речь не об общей, как сказано выше, жизни, а о его личной, единственной. Победоносный внешний сюжет предполагал отказ от себя. Амплуа вечного пародиста диктовало свои правила. Апогеем стало шоу перевоплощений «Точь-в-точь», где копия ценится выше оригинала.
Галкин, разумеется, победил.
Напряжённый внутренний сюжет противоположен внешнему, как ирония пафосу. Блестящее образование, дар тонкого лингвиста (его диссертация посвящена отражению стилистической системы «Фауста» Гёте в переводах Пастернака, Холодковского, Брюсова), трепетная любовь к литературе — всё это отвергало копию, взывало к уникальности творческого почерка. Кульминацией драмы стала вершина карьеры — авторское грандиозное шоу «МаксимМаксим».
Экспериментальный формат обернулся оглушительным провалом.
Галкин урок усвоил и начал поиски нового пути — от копии к оригиналу.
Запустил несколько своих ютуб-каналов.
Чего стоила лишь одна реплика о том, что юное поколение уверено:
должность президента называется «Путин»! Зашелестели слухи — мол, Галкин по примеру
Зеленского готовится
пойти в президенты.
Не пошёл.
Когда грянул локдаун, Максиму быстро подыскали новое место: он хочет стать мэром. Собянинский график гуляния по подъездам возбудил Галкина на ролик о том, как «лучше гражданам подышать через день свободно».
Ролик мгновенно возглавил все топы. Государственный абсурд, претендующий на роль реальности, восходит к штучным образцам жанра.
В мэры Галкин тоже не пошёл.
А когда рассеялся ковидный морок, пародиста
назначили предателем.
«Россия — страна возможностей», радостно сообщил губернатор Беглов собравшимся на Дворцовой площади.
Открывая бал выпускников «Алые паруса», он ударил в рынду. Рында в этом году, в отличие от прошлого, губернаторский напор выдержала. Именно в этом месте и в это время тезис о возможностях мог бы показаться спорным.
Впервые за долгие годы бал не ведёт Иван Ургант, душа праздника. Он совсем исчез с радаров, как бы зависнув в буферной зоне между двумя противоположными тезисами. Пропагандисты считают его предателем, Дмитрий Песков — «большим патриотом».
Пока коллеге Урганта Галкину везёт больше.
Его уже коснулась стихия невиданных российских возможностей.
Освободившись от липкого телевизионного контекста, Максим стал стремительно превращаться в того, которого слушают и слышат.
Его ролики, пародии, аналитика сегодня существует на всех носителях, включая российское ТВ. Я не оговорилась. Каждое его слово даёт ежедневную пищу топтунам в студиях. И это — самое большое поражение третьего сорта в борьбе с первым.
Редкая органика, дар импровизации, безукоризненный слух позволяют Максиму легко укладывать оппонентов на лопатки. А ещё — интеллигентность, что особенно заметно на фоне прогрессирующего невроза пропагандистов, давно перепутавших телевизор с амвоном.
В деле морального уничтожения Галкина лидирует святое семейство Симоньян–Кеосаян (тоже, заметим, знак и символ эпохи «спецоперации»). Маргарита даже отважилась на харакири в прямом эфире, рассказав о нетрадиционной сексуальной принадлежности Максима. Сегодня им можно всё — их время. Всё, кроме одного: третий сорт никогда не станет первым.
То спокойное достоинство, с которым Пугачёва с Галкиным переносят внезапную перемену своей участи, заслуживает восхищения.
Алла Пугачева и Максим Галкин. Фото из личного архива
Максим уехал в Израиль штатным весельчаком, а вернётся оттуда (он обязательно вернётся) политическим мыслителем, артикулирующим время. Послушайте его выступления, почитайте пронзительное поздравление с Днём России, вникните в суть убийственно точных оценок, и вы поймёте, что это не публицистическое преувеличение.
«У меня есть моя Россия, — пишет Максим. — Там много всего. Крыжовник с куста и скрип половиц на старой даче… Моя школа на Юго-Западе и встреча с отцом Александром Менем… Это Чулпан Хаматова в «Грозе» Островского… Это «Калина красная» Василия Шукшина… Это поле, по которому бежит маленький Обломов в великом фильме Михалкова…» Но, продолжает Галкин, есть и другая Россия — «та, где Сахарова выгоняли с трибуны… Где убивали Меня… В которой Шукшин — это про делёжку квартиры в эфире… Где запрещают концерты ДДТ, а детей выстраивают буквой Z».
Образ двух Россий сегодня актуален как никогда.
Многие, в том числе и Максим, пытаются осознать новую реальность. Есть, правда, для него и здесь некая опасность, связанная с чувством меры: перейти к промышленным масштабам комментария (как было когда-то в молодости с шутками и пародиями), благо имеется огромная аудитория.
Но, кажется, сегодняшнему Галкину это не грозит. Он уже вернулся к самому себе, и обратной дороги нет".
КузПресс
А потом случился 
Комментарии читателей: