Чувство праздника возникает сразу при входе в драматический театр, такое ощущение приподнятости.

Это был действительно Международный день театра, ведь режиссер-постановщик Андреас Мерц-Райков, второй режиссер Екатерина РайковаМерц, сценограф Фемистокс Атмадзас и художник по костюмам Ольга Атмадзас - граждане Германии.

Накануне премьеры в нашей газете вышло мое довольно объемное интервью с Андреасом, в котором он подробно говорил и об авторе пьесы, и о своем спектакле. И о различии подходов к существованию актеров на сцене.

Так совпало, что за два дня до премьеры я заканчивала читать суперталантливую книгу Олега Басилашвили “Неужели это я?! Господи…”. И в ней целая глава о работе приглашенного Товстоноговым польского режиссера Эрвина Аксера на постановку спектакля “Карьера Артура Уи” по одноименной пьесе Бертольта Брехта. Мне посчастливилось видеть этот шедевр в Ленинграде, на Фонтанке, 65, но это я так, похвалилась.

Басилашвили в этом спектакле играл эпизод, и у него, выученика мхатовской школы, возникли вопросы к пану Эрвину: “Как это играть?” И Эрвин Аксер ответил: “А’la кабаретно”. “А я и в кабаре ни разу не был”, - пишет Басилашвили.

Так вот, я и думала: что получится у наших артистов, учившихся по системе Станиславского? Что это будет за спектакль? Хорват не Брехт, хотя и писал пьесы в те же тридцатые годы. Но режиссер Андреас Мерц-Райков предпочитает в своей работе систему Бертольта Брехта. Суть в том, что артист в его пьесах не должен перевоплощаться в создаваемый образ, он “отчуждает” себя от роли, “отчуждение” - главный термин в игре по Брехту. На протяжении всего действия артист многократно выходит из образа, исполняя зонги, или, что в этом спектакле Мерца, произносит текст от автора.

Спектакль “Сказки Венского леса” отличается от спектаклей нашего театра. Во-первых, в нем немало странных, непонятных и потому обращающих на себя внимание вещей. Огромная фигура макаки в полосатых штанах представляет собой лавку детских игрушек, и дочка ее владельца Марьянн (Полина Зуева) постоянно таскается с настоящим скелетом - пособием для школьных уроков анатомии. Вроде как не игрушка. То, что появляется живой поросенок на сцене, маленький, хорошенький, молочный, не удивляет. Он отчаянно визжит, и не потому, что владелец мясной лавки Оскар (Андрей Ковзель) хочет его зарезать, а видимо, сцена не самое привычное для поросенка место. По сюжету, сдается, этот поросенок не так уж обязателен. Скорее, для оживляжа.

Обитатели улочки в районе Йозефштатдт довольно загадочны, особенно те, про которых мы мало знаем, например Хавличек (Олег Лучшев), несколько ролей, включая женскую, играет Вячеслав Туев. Оба здорово работают. Наиболее четко определен чей-то племянник Эрих (Владимир Сарыгин). Он марширует и выкидывает правую руку вперед, выкрикивая: “Хайль!” Это тридцатые годы, значит, перед нами будущий солдат Вермахта. Фашистские настроения в нем как контрапункт спектакля. Сложная дама Валери (Илона Литвиненко), владелица табачной лавки, и развратная, и хитрая, и добрая, и сентиментальная - и она же при случае как истая солдафонка кричит: “Сидеть!” И на протяжении спектакля из кулисы в кулису в балетных пачках под музыку Штрауса, протанцовывая, пересекают сцену три девицы. Они сами по себе как бы и не связаны с сюжетом. Нужен был вам Штраус? Вот вам танцовщицы.

И постоянные отмечания чего-нибудь, например помолвки, которая, впрочем, сорвалась. В общем, все в стиле “a’la кабаретно”.

Еще несколько моментов. Зонги звучат на немецком языке. Может, какая-то и на английском. Хором отдыхающие и непонятно что празднующие поют нашу песню “Широка страна моя родная… Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек”.

А ротмистр (Вячеслав Туев) сидел с газетой, читая или проглядывая, “Кузнецкий рабочий”. Газета была так повернута, чтобы мы видели ее название.

Спектакль хорош не только режиссерскими “приколами”, но и актерскими работами. И Ковзель, и Нога, и Шрейтер, и Литвиненко, и Смирнов - все они интересны и выразительны. Но самое яркое впечатление оставляет исполнительница главной роли Марьянн Полина Зуева. Не знаю, по какой системе она играет. Чувствует она боль своей героини или передает ее какими-то инородными приемами, но трагическая судьба ее Марьянн, переданная тонко, интеллигентно, трогает до глубины души.