В литературе города Н ежегодная череда похорон членов Союза писателей России. С 18-ого года Неунывахин, Ничик, в первый ковидный год Хоботнев, в 21-ом Николаева-Карманова, в прошлом году Тудегешева, Бокин.

Надеюсь, что прошлый год перевыполнил план и закрыл позицию нынешнего! Союз компенсировал частично потерю приёмом двух членов женского полу.  

Остался у меня с прошлого года должок Никоновой, а после новопредставленного Бокина - чувство вины.

Мне казалось, что похороны это забота творческого Союза, а оказалось родственников, и никто не догадался, и никто не позвонил со стороны литчиновничества в Совет ветеранов Запсиба, похоронили бы Бокина под музыку, да ещё бы и памятник из металла поставили, но поэт не чиновник, ему залов в культурных учреждениях не положено, сожгли скромненько.   

Чтобы выступить в Музее ДОСТОЕВСКОГО на чтениях Никоновой нужно предварительно записаться. Есть такая негласная журналистская традиция, добытый материал надо переговорить, чтобы текст превратился в цельную вещь, и ночь накануне я готовил тезисы выступления!   Опять Литературный театр из сотрудниц музея читает стихи Никоновой и прозу про монастыри, проповедь о небесных сокровищах, что обыватели не там богатства собирают, мирское тлен, на облаках долгохранение, так архангелы двери Вечности открывают?!   

Трио из Сороковой музыкальной школы исполняют необъявленную классику, точно русскую, вроде Рахманинов.

 Потом Музею дарится библия, отданную отшельником со Средней Терси из княжеского рода редактору запсибовской многотиражки, Гарри Немченко, который дал почитать студентке пединститута, пришедшей показать свои стихи в газету. С тех пор Никонова оправославилась и стала писать правильные духовные стихи, а не про любовь-морковь. Книга досталась читателям (Немченко и Никоновой) без корочек, потрёпанная, потом располовиненная, потом вновь переплетены два тома в местной типографии.

Следующая выступающая тоже подарила книгу 19-ого века, том из собрания сочинений Достоевского. Потом упомянули Сазыкина, это он наставил свою студентку на путь истинный! 

Это всё пункты официальной программы, дошла очередь и до Свободного микрофона.

Меня представили как поэта, автора многочисленных сборников стихов. (Любят в музее Достоевского местных писателей, если в других учреждениях культуры чувствуешь себя маргиналом, типа вроде ты создаёшь ситуацию искусства, а тебя заставляют покупать билеты как потребителя культурного контента, то здесь тебя и чаем напоят, и обласкают, и ободрят, и на путь истинный направят…мимо тюрьмы к Собору!)   

До этого мне подарили две книги монографий и статей с Юбилейной конференции Достоевского. И смотря на этот пир дарений, я подумал о круговращении книг в природе! Листая книгу монографий, у меня невольно вырвалась реплика: Сколько народа кормит Достоевский! 

Публика та же, первый ряд фанаты Никоновой, второй библиотекари, на третьем ряду было три девушки настоящей публики, но они покинули собрание, пришли на чтения, а попали на книгоперемещение! На галерке сотрудницы музея, по залу неравномерно распределены как звезды на небе члены разных писательских союзов в количестве четырёх единиц. 

Говорю: А я вам прочитаю лекцию по поводу Никоновой «Писательская стратегия, судьба и совесть». Когда то я считал, что у нашего поминаемого автора 16 книг, тут в приветственном слове объявлялось о более двадцати книгах. Первая книга» Скрипичный ключ» 74 года, вторая 84 года, то в девяностые, нулевые книги выходили почти каждый год, в 1993 даже две! В советское время платили гонорар, на который можно было жить год-два, в постсоветский период гонораром являлась часть тиража.

Любовь Алексеевна обычно предлагала покупать её сборники, но читатели не часто толпились в очередях за её автографом! 

Тут (в музее) я выяснял где она жила. Приехала к сестре (в запсибовский поселок) поступать в Пед, общага, потом отрабатывала в школе села Ваганова, потом вернулась на родину во Владимировку Самарской губернии, после вернулась опять в Новокузнецк, где жила неизвестно, тут белое пятно в биографии до получения квартиры как члену Союза писателей СССР. Новобайдаевка, тогда крайняя девятиэтажка, окна на ад заводов, двушка на втором этаже. Цари жили обычно на втором этаже дворцов. И наша Царица Кузнецкой поэзии тоже!   

«Поэтесса живет на окраине, а за окнами трубы дымят!»   

Постаралась Местная Культура писательнице правильную экологическую геолокацию устроить, чтобы в облака не залетала, Кстати, она умерла от жесточайшей астмы, похоже в этих облаках-дымах и задохнулась?!   

Более-менее заметные писатели Новокузнецка выходцы из запсибовской многотиражки «Металлургстрой». Даже у самого писательского автора Кузбасса, как Владимир Мазаев, чувствуется журналистская школа. По идее редакцию «Металлургстроя» надо делать вторым литературным музеем города! И Никонову там окармили. Немченко заметил, городское литобъединение «Гренада» увезло студентку в Кемерово, а наши земляки и выходцы с юга Буравлев и Мазаев продвинули.   

Но как не поддержать девочку-студенточку! И все полюбили Любу Никонову.  Потом публикация сборников стихов, а советские книжки позволяли существовать писательством. В постсоветский период пришла мода на религии. И воцерковленная Никонова естественно пришла к миссионерству в творчестве. 

Она никогда не торопилась, вне обывательства, по-моему, даже мимо жизни, писала тексты, готовила книги, для существования читала лекции по школам о Достоевском да Исаеевой! Как-то осенью 92-ого года увидел её в вестибюле 64-ой школы, что в Зыряновке, несущую большую сумку набитую папками, бумагами.

- Любовь Алексеевна, вы куда?

Отвечает: В музей Боевой Славы, читать лекцию.

- А я здесь подвязался электриком, а в соседней 60-ой школе веду литературный кружок! – похвастался я.   

Моя версия: Смекнула наша писательница, пока литература не кормит, то средства к существованию можно добывать внештатным и дополнительным педагогом. Рядом с местом жительства школа №27. Так появилась литстудия «Фестковские литераторы» , потом в Новоильинке «Зернышко», в филиале КемГУ студенческая студия, а в 1999 году как бы возродила «Гренаду» в ДТС.

А Никоновская Гренада была собранием пишущих под контролем руководителя! Кстати, на окладе методиста ДТС в течении десяти лет она была самым оплачиваем педагогом города! 

...  

Если о судьбе, то Никонову жалко, не жаль, а именно жалко как женщину, были писательство, педагогика, а жизни то и не было, по моему мнению, приходилось проповедовать, миссионерствовать или записывать милые детские штучки! Кстати, где многочисленные ученицы, пара молчаливых членов писателей! Почему их нет на Чтениях, почему они не чтят своего педагога и как поэты, и воцерковленные не поют Память!  Несколько раз я говорил о ней как о монашенке на миру. Не стоит село без праведника!

А вот в праведности откажу.

Эта пресловутая лафия, жюри конкурса на гимн города, где победили не таланты, а Администрация?! А в Никоновой победило женское приспособление к житейскому!  Это я о совести. (Я понимаю совесть, как родовой инстинкт справедливости). 

Совесть оставлю окололитературью, нашим фанатам секты любви. 

Без совести не понимаешь, что занимаешься девальвацией слова, как бы пиша стихи, в которых поэзия не ночевала! И нет заступника за Поэзию, нет на вас Никоновой! В слове и около слова она была жесткой, насколько раз за слова мне от неё досталась! Она считала Слово Божественным присутствием между нами, Его ипостасью!